Клавдия Синюгина была почтальоном. Она всю жизнь прожила в родном селе, лишь дважды ненадолго покинув его — один раз для того, чтобы по случаю семейного торжества посетить живших в областном центре родственников, а другой… Про другой раз Клава старалась не вспоминать, а если все-таки вспоминала, то начинала вздыхать и промокать глаза платком.
На селе почтальон — человек уважаемый
Клавдия не отличалась красотой, но была женщиной веселой и добросердечной. Подвижная работа не давала ей болеть, и в свои сорок она всё еще была очень даже ничего. Жаль, что оценить это было некому — население села составляли преимущественно старики и старухи, а немногочисленные местные мужики ни на что не годились. Да и бог с ними!
На селе почтальон — человек уважаемый, его все любят и ждут. Находившись за день, Клавдия засыпала с чувством выполненного долга. В общем, была она самой обычной деревенской женщиной, если не считать того, что на правом ее плече сидел ангел.
Не всегда, конечно, даже не каждый день. Но бывало. О появлении ангела Клава узнавала по ветерку, создаваемому взмахами маленьких крыльев. Оглядывалась — ну точно, вот он. Сидит!
Ангел был похож на небольшого белого голубя — перышки, розоватые птичьи лапки, хвост — вот только головка у него была совсем человеческая, хоть и махонькая, кукольная. Соломенного цвета волосики завивались в пружинки. Ангел улыбался Клавдии — ласково и немного грустно, и Клавдия улыбалась ему в ответ.
Когда она со скуки однажды завела кошку, ангел вдруг пропал и не появлялся несколько месяцев. Но кошка как-то ушла гулять и больше не вернулась, зато явился ангел и уютно просидел на плече почти до рассвета. Видно, соскучился!
С тех пор Клава и ее ангел сосуществовали мирно, душа в душу. Если что-то случалось — неприятность какая или, наоборот, что-то очень хорошее — Клавдия всегда рассказывала ангелу. Тот слушал молча, склонив голову набок и наполовину прикрыв глаза. От ангела становилось тепло плечу, под вечер ноющему от тяжести почтальонской сумки, и легко сердцу. Какая там кошка!
Ангел
— Здравствуй, дружок! — шептала Клава, убедившись, что поблизости нет посторонних людей. Но ангел не отвечал ей, молчал. За все сорок лет он не произнес ни словечка, и Клавдия в конце концов решила, что так оно и будет впредь.
Но однажды ангел всё же заговорил. Был душный, жаркий июльский вечер. В неподвижной вышине ворочались тяжелые тучи, но дождь никак не хотел идти. Люди поднимали глаза к сизому небу и недовольно хмурились.
Клава вернулась с работы и отчего-то маялась, не находя себе места. Бесцельно бродила по полутемным комнатам, скрипя половицами. Включила было телевизор, но тут же выключила — не хочется!
В сумерках вышла в огород. Зелень, покрытая слоем сухой пыли, ждала воды. Клавдия вздохнула и пошла назад, как вдруг над ухом затрепетали крылья. Ангел!
— Ох, заполошный, — прошептала Клава, испугавшись. — Дай хоть в дом зайти!
Маленькие коготки царапали кожу через ткань летнего платья. Клавдия поморщилась. Чего это с ним? Сам не свой…
Снаружи что-то гулко заворчало. Будет гроза!
И тут ангел заговорил.
Или запел, потому что в мелодичной речи его, казалось, отсутствовали согласные звуки. Клавдия не знала ангельского языка, но каким-то образом всё поняла. Она взяла из шкафа документы с деньгами и выскочила за дверь.
Едва Клава спустилась с крыльца, как скользнувшая из низко нависшей тучи ослепительная молния коснулась конька на крыше. Весело и ярко вспыхнуло оранжевое дымное пламя, и тут же пошел долгожданный дождь.
Клавдия растерянно смахнула со лба тяжелую каплю и оглянулась. Среди огородных грядок колебалась ее, Клавдии Синюгиной, черная тень. А вот ангел, сидящий на плече, никакой тени не отбрасывал. Только улыбался — ласково и немного грустно.